– Переориентация на вокал произошла не в последнюю очередь из-за невозможности приобрести в 90-е годы хороший инструмент. Но это не единственная причина. Когда я поступил в педагогический университет, то с удивлением обнаружил, что поступил не совсем в «пед». На факультете «Музыка и художественная культура» были очень сильные кафедры – вокальная, фортепианная, хорового дирижирования, еще был духовой оркестр, струнный, три хора. Работали такие светила хоровой культуры, как Семен Дорогой, Анатолий Авдиевский, на вокальной кафедре преподавал бас Владлен Грицюк.
В училище я даже не подозревал, что у меня есть голос. В период юности вообще было какое-то отрицание всего, что связано с вокалом! Опера и балет вызывали смех, воспринимались как недоразумение, что-то такое до и после СОЛО НА ТРУБЕ в «Неаполитанском танце» П. Чайковского!
Первое удивление возникло на вступительных экзаменах в педуниверситет, когда проверяли вокальные данные. Диапазона у меня, конечно, не было, интонировал плохо, голос был непослушный, зато громкий! А еще я умел «копировать» оперного певца. Да, в детстве, примерно лет в 10, я пел в хоре, был первым дискантом! И вдруг бас?! Причем бесконечный в нижнем регистре и совсем без верхних нот! В хоре университета я попал во вторые басы, мне даже прочили место в хоре им. Григория Веревки (тогда это было для меня мечтой). Постепенно все чаще, вместо занятий на трубе, «пробовал» голос, разучивал романсы и арии. Преподаватели у меня были потрясающие: бас Владимир Турец, педагог по дирижированию Семен Васильевич Дорогой (драматический тенор, ученик родоначальника одесской хоровой школы Константина Пигрова и создатель хоровой капеллы им. Л. Ревуцкого). Эти люди увлекли и привели меня в Пение. Все случилось стремительно: через год обучения в университете я уже занимался с педагогом консерватории Любовью Крыжановской, затем попробовал перевестись в консерваторию в Киеве, естественно уже на вокальный.
Оставьте комментарий